54

ихаил Ефремович, Вы

были неуловимы в по-

следнее время. Что про-

исходит в Вашей жизни.

– Просто впервые за два года позво-

лил себе отдохнуть. Отсутствовал две-

надцать дней, поэтому до и после отды-

ха было много срочных дел.

– Хорошо отдохнули.

– Да. Если б еще не компания «Air

France», то вообще отдохнул бы неплохо.

– А что, она мешала.

– Точно не помогала. Чистый «со-

вок»: ничего для пассажира, для его

удобства, все – для компании. Меня та-

кой сервис не устраивает.

– Вы всегда были таким нетерпи-

мым.

– Абсолютно. Особенно когда стал-

кивался с социалистическим хамством.

Это то, что я не признавал никогда и

почему в юности и молодости очень

сторонился социальных коридоров,

хотя несколько раз была возможность

уйти туда работать. Социализм – раз-

рушающая сила.

– Но что-то хорошее в социализ-

ме ведь есть.

– На мой взгляд, ничего. Система,

построенная на поддержании власти

людей со средними способностями и с

очень высоким уровнем претензий.

Чем выше уровень претензий у мало-

способного человека, тем быстрее он

адаптируется к социалистической и со-

циал-демократической власти.

– Вам плохо жилось при социа-

лизме.

– Не могу этого сказать. Конечно,

разговоры о несвободе личности в тота-

литарных странах имеют под собой ос-

нование, но я давления государства на-

учился не ощущать. Оно не мешало мне

читать то, что я хотел, да, в общем, лю-

бой человек, мало-мальски приложив-

ший к этому усилия во времена застоя,

имел доступ к любой литературе, к лю-

бой информации. И поэтому, хотя я и

вырос с этими людьми и в это время,

дух шестидесятничества мне абсолютно

чужд. Я не чувствовал себя ущемлен-

ным в информации, и те, кто хотел

«

ЭЛИТАРНО

СТЬ

ЭТО ЦЕМ

ЕНТ ОБ

Михаил ПЕРЧЕНКО:

знать правду, знал ее. Я знал все с шес-

тилетнего возраста: кто такой Сталин,

кто такой Ленин, знал все, детально, до-

тошно и точно. И когда в семидесятые

годы я говорил десятую часть того, что

говорили в восьмидесятые, моя теща

ужасалась: «Миша, Вас посадят!»

– И как же Вам удалось узнать все

так рано.

– Семья. Отец, репрессированный в

годы Сталина и, к счастью, сумевший

вернуться и рассказать мне все. Поэто-

му те установки, которыми страна жила

семьдесят лет, были чужды ему, а сле-

довательно, и мне уже с пятилетнего

возраста. Я воспитывался совсем другими

-

М

Художественный руководитель галереи

«Старые мастера» и генеральный директор

Московского Аукционного дома, член

Московского Английского клуба Михаил

ПЕРЧЕНКО, по его словам, обладает одним

ценным качеством – он не отвергает сходу

ничего, пока не поймет, не проанализирует и

не скажет: «Да, это хорошо. Но это мне

не нужно». Вот это, как он говорит, он умеет

делать очень профессионально.

ФОРМУЛА УСПЕХА

–

Щ

ЕСТВА

школьные годы меня не очень ушибли.

А еще я занимался музыкой, учился в

Гнесинской школе по классу скрипки,

потом – в музыкальном училище, а по-

зднее – в медицинском институте.

– Почему такие повороты.

– Музыка, как спорт, – там нужно

быть или всем, или никем. Гения из ме-

ня не получилось, а быть средним музы-

кантом – это совершенно неразумно.

– А почему медицина.

– Пока моему отцу запрещалось

жить в городах крупнее двадцати тысяч

населения, я жил у его друзей, которые

были тесно связаны с медициной, в ча-

стности с психиатрией. Поэтому поступ-

ление в медицинский институт было не

приходом к чему-то новому, а, скорее,

даже возврат к старому, дань традиции.

– И Вы поработали как психиатр.

– Да, в клинике имени Корсакова. А

ушел из медицины потому, что психиат-

рия очень жестко была завязана на соци-

альные темы. Мне же очень не хотелось

всем этим заниматься. А выбор был все-

гда. К слову, моя молодость прошла сре-

ди всей советской диссидентуры: я знал

и Буковского, и Делоне, и многих дру-

гих. Они не были моими близкими дру-

зьями, но это были люди, с которыми я

общался. Но мы с близкими друзьями

всегда с некоторым недоумением отно-

сились к диссидентам. Потому что совет-

ский и антисоветский – это только знаки

«плюс» и «минус». Новодворская недав-

но сказала то,что мы говорили 35 лет на-

зад: «Ребята, Вы нужны только КГБ и

больше никому! Вы ничего не расшаты-

ваете в этой стране, и именно благодаря

вам существует целое управление, отде-

лы КГБ»... Но я не принижаю значения

диссидентства, просто мы были другие,

хотя знали столько же, сколько они, а

иногда и гораздо больше.

– Вы не были диссидентом, не

были сторонником власти...

– Да, я не могу сказать, что это была

какая-то внутренняя эмиграция, но для

меня российские классические ценности

ХIХ века всегда были гораздо ближе,

чем перипетии и даже гениальные

всплески двадцатого. Меня ХХ век все-

гда интересовал только с философской

точки зрения, а в нем прерванные рус-

ские традиции, которые и в наше время

были живы, – они продолжались в рус-

ской эмигрантской литературе, они про-

должались и внутри России, может, не в

литературе, а в беседах, разговорах,

идеологии определенного круга людей.

– Так куда же Вы ушли, оставив

медицину.

– Дальше я занимался только искус-

ством. Я стал директором передвижных

выставок.

– Как можно было стать директо-

ром выставок, имея образование

музыканта и врача.

– И репутацию серьезного коллек-

ционера. К этому времени эта репута-

ция уже была. Дирекция выставок ока-

залась очень удобной организацией –

там были хорошие зарплаты и много

свободного времени.

– А почему Вы занялись коллек-

ционированием. Говорят, это из раз-

ряда легкого сумасшествия...

– Наверное... Таких типажей, безум-

но интересных и действительно не

вполне нормальных, какие есть в среде

коллекционеров, больше нигде не

встретишь. У меня увлечение антиква-

риатом началось с раннего детства. По

воскресеньям в Гнесинской школе был

оркестр. Репетиция заканчивалась в 12

часов, и потом было три доступных раз-

влечения: пирожное на углу Николопес-

ковского и Старого Арбата в булочной,

зоомагазин и самый крупный в то время

антикварный магазин, в котором соби-

рались очень интересные люди, извест-

ные коллекционеры. Вот этот магазин я

посещал каждое воскресенье начиная с

одиннадцати лет. Там я познакомился с

известными знатоками – Вишневским,

Шустером, Гиппиусом, Березкиным.

Меня многому учили, открывали про-

фессиональные тайны, поскольку я не

был им конкурентом, у меня не было

денег, и я ничего не мог купить. Но за-

давать вопросы и получать исчерпы-

вающие ответы я мог. А свою первую

людьми и совершенно в другом духе.

Это были люди с чрезвычайно разви-

тым чувством собственного достоинст-

ва и справедливости, для которых был

абсолютно не приемлем никакой диктат

в области духа и мышления. Это были

прежде всего высокообразованные лю-

ди. А образование дает свободу. Хотя и

не всегда, конечно, особенно в России.

А мне еще повезло: в детстве я много

болел, и пока другие дети ходили в

школу и травмировали свою психику, я

до четвертого класса в школу почти не

ходил. Я сидел дома, читал классичес-

кую литературу, перечитал ее к две-

надцати годам всю, так что первые

»

Главное на встречах

в Английском клубе –

общение

Главное на встречах

в Английском клубе –

общение

ФОРМУЛА УСПЕХА

56

антикварную вещь я купил с первой зар-

платы: я преподавал музыкальную лите-

ратуру в музыкальной школе и купил

редкую чашку Императорского фарфо-

рового завода с двойным портретом

императора Александра I и его жены.

Я начинал, как все коллекционеры, с

прикладного искусства – фарфора, стек-

ла, предметов мебели; это и стоило по

тем временам дешево, и было достаточно

доступно. А дальше уже начинаешь раз-

виваться – ведь коллекционер становится

коллекционером только тогда, когда у не-

го складывается концепция коллекции.

Потому что все остальное называется со-

бирательством, есть даже такое понятие

(не пренебрежительное, а жанрово-оп-

ределительное), как «коллекционер-му-

сорщик», который собирает все бессис-

темно. У него в доме может рядом с ше-

девром висеть что-то совершенно непри-

емлемое, с чем он расстаться не может.

Коллекционирование же – занятие без-

жалостное. Если ты чувствуешь, что у тебя

в доме находится вещь, не соответствую-

щая тебе, твоей коллекции по классу, ты

должен безжалостно с ней расставаться.

Только тогда коллекция растет, приобре-

тает серьезные формы и только тогда это

вообще коллекция. Потому что мерило

коллекции одно – это качество. Другой

мерки нет. Ни количество, ни разнообра-

зие представленного материала не делает

настоящего коллекционера.

шое влияние на мировое искусство

(это иконопись ХV – начала ХVI века,

это русский авангард, серебряный век,

20-е годы). Но эти периоды меня как

раз не интересовали. Моим вкусам со-

ответствовало западноевропейское

искусство Ренессанса и раннего барок-

ко – это то, что мне интересно и чем я

занимаюсь последние 15 лет, и даже в

перспективе не вижу усталости и разо-

чарования. Тема это неисчерпаемая,

возможности усовершенствования

коллекции в этой теме невероятные,

она может подниматься до любого

уровня и никогда не достигнет верши-

ны. Потому что вершина коллекцион-

ной деятельности в этой области – это

галерея Уффици (собрание Медичи),

или собрание барона Тиссена Борне-

миша. Формирование подобных кол-

лекций возможно и сегодня, но для

этого нужны очень большие средства и

очень большие силы. Поэтому, конеч-

но, моя коллекция абсолютно не на

уровне Тиссена, музейных собраний,

она на это и не претендует. Она пре-

тендует лишь на одно-единственное

достоинство – на качество. Каждый

предмет в ней – качественный, и с

каждым годом качество повышается.

– А как Вы повышали свое обра-

зование как коллекционер.

– Когда начинаешь чем-то занимать-

ся, перечитываешь тонны специальной

– Разведчиком – я бы не сказал, но,

конечно, он должен быть достаточно

информированным человеком. А на-

счет того, что все разобрано, – это пол-

ная ерунда. В мире столько прекрас-

ных «неопознанных летающих предме-

тов», что их хватит на десятки поколе-

ний собирателей, тем более что в

среднем раз в 25 лет коллекции обнов-

ляются – умирают старые коллекцио-

неры, их коллекции выходят в прода-

жу. Конечно, постепенно шедевры осе-

дают в музеях, и как коллекционера

меня это раздражает, но как личность

социальную – радует, поскольку я по-

нимаю, что музеи нужны, они несут

важную культурно-просветительскую

функцию. Хотя политика некоторых

музеев меня тоже раздражает... Осо-

бенно страшны социалистические му-

зеи – типа Лувра, Эрмитажа. Там тен-

денция показать публике все, чем вла-

деет музей. А если бы они удосужи-

лись «вычистить» свою коллекцию, не

вывешивать там 15 Полей Брилей (он

хороший художник, но 15 его картин

для Лувра – это много). Если бы им

удалось вдвое сократить свою коллек-

цию, она бы в десять раз выросла по

уровню! Этого принципа жесткого от-

бора придерживаются всего несколько

первоклассных музеев в мире, прежде

всего «Уффици», «Питти», «Кунстисто-

рише музеум» в Вене, то есть те музеи,

которые создавались на базе удиви-

тельнейшей подвижнической деятель-

ности частных коллекционеров, таких

как Медичи, император Рудольф. А в

таких музеях, как Лувр, Эрмитаж,

очень много запасников, много нера-

зобранных ценностей, и, как ни стран-

но, такие большие государственные

музеи отличаются личностным подхо-

дом. Как-то я задал вопрос одному из

хранителей подобного зарубежного

музея, почему в его собрании столь

широко представлен этот художник.

На что мне шепотом было сказано:

«Наш замдиректора пишет о нем дис-

сертацию...» Не редкость среди музей-

щиков, когда они коллекцию музея

воспринимают, как свою собственную.

Это всегда неблагоприятно сказывает-

ся на музее.

– Ваше увлечение и работа уже

давно слились. Что в этом хорошего и

что плохого.

– Плохого-то, в общем, ничего –

когда ты занимаешься любимым де-

лом, это очень хорошо. Это касается

московской и петербургской галереи

«Старые мастера». Но Московский

Аукционный дом – это совершенно

другая работа. Это один из интерес-

ных, очень перспективных видов биз-

неса. Это работа и с проектами, и с

объектами, это и продажа недвижимо-

сти, и продажа земли. Я думаю, что

ровно теми темпами, какими будет

– А когда сложилась Ваша кон-

цепция.

– Когда я бросил заниматься рус-

ским искусством, лет 15 назад. До это-

го мне был интересен классический

период русского искусства – вторая

половина ХVIII – первая треть ХIХ века:

Тропинин, поместная мебель из ка-

рельской березы, русское стекло, фар-

фор, миниатюры, серебро. Такой была

первая концепция коллекции. А когда

она была сформирована, пришло по-

нимание (непатриотичную вещь ска-

жу), что русское искусство – это не

вершина искусства, хотя в нем есть и

сильные периоды, и оно оказало боль-

литературы, а самое главное – учишься

смотреть и «щупать». Ты ходишь в дома

к коллекционерам, выслушиваешь мас-

су историй, держишь в руках настоящие

вещи. Плюс посещение музеев, выста-

вок. А дальше уже начинается высший

пилотаж – это аукционы, принятие до-

статочно серьезных решений о покупке

или непокупке того или иного предмета.

Знания же, как известно, имеют тенден-

цию накапливаться с годами.

– Коллекционер, наверное, дол-

жен быть немножко разведчиком,

чтобы знать, когда, где и что искать.

Тем более что все давно уже разобра-

но по музеям и частным коллекциям...

На дискуссии в Английском клубе

57

России. Чем больше будет внегосу-

дарственных, внерамочных людских

контактов, награждений истинных по-

движников в своем деле, чем больше

людей будут понимать свою значи-

мость, будут активно участвовать в

общественной жизни и делиться сво-

им опытом участия в этой жизни, тем

быстрее у нас в России появятся рост-

ки и зоны цивилизации, настоящей

человеческой цивилизации, которая,

поверьте мне, за четыре тысячи лет

совсем не изменилась. Ведь не ви-

деомагнитофоны или компьютеры яв-

ляются мерилом цивилизации. Мери-

лом цивилизации является только ци-

вилизованность ее членов.

– Наверное, есть разные точки

зрения по поводу того, что же счи-

тать цивилизованностью...

– Главные ее признаки одни и те

же: это умение отстоять общечелове-

ческие ценности (их не так много и

они абсолютно точно определены и

обществом и религией, и традиция-

ми). Это терпимость ко всем другим

мнениям. Это отказ от насильственно-

го внедрения каких-то собственных

представлений о жизни. Это сохране-

ние исторической и культурной само-

бытности наций. Это оценка, граж-

данская и публичная, моральных

авторитетов нации и признание их.

В общем, критерии цивилизации

одинаковы – и для Древнего Египта

или Древнего Китая и для штата Ала-

бама. И они отнюдь не определяются

ни прогрессом, ни технологиями. Хо-

тя, несомненно, возможность быстро-

го перемещения по миру, сиюминут-

ных контактов по телефону и другие

технические возможности способст-

вуют соприкосновению, взаимовлия-

нию разных культур, взглядов.

Но что больше – приобретает или

теряет человечество от таких слишком

быстрых и слишком возможных кон-

тактов – это еще вопрос для цивили-

зованного мира...

Елена ЮРЬЕВА

В галерее «Дом Нащокина»

Новогодний карнавал

становиться цивилизованным наш

бизнес вообще, будут получать разви-

тие и аукцион, и тендер. Потому что в

конце концов любое правительство,

пройдя через ошибки и определенные

этапы, придет к тому, что экономику

нужно регулировать только рыночны-

ми способами. И с коррупцией можно

бороться тоже только рыночными спо-

собами. Один из видов борьбы с кор-

рупцией и регулирования экономики –

это свободный, открытый доступ к бю-

джетным средствам через аукционы,

тендеры, продажи государственной

собственности. Это механизмы, кото-

рые помогают быть всем сделкам про-

зрачными, открытыми, это доступ

средств массовой информации ко

всем сделкам. И что самое главное –

доступ всех производителей к заказам:

городским, государственным и т. п. И

чем шире будет доступ к ним, тем вы-

годнее будет и государству, и пред-

приятиям. Все предприятия будут ста-

раться получить проект, заказ, выпол-

нить его хорошо, чтобы потом иметь

доступ к следующему. Все это абсолют-

но нормальные механизмы, действую-

щие во всех странах мира. Они уже ра-

ботают и у нас, и я надеюсь, что с каж-

дым годом будут работать все лучше.

– Вы очень занятой человек, по-

чему Вы тратите свое время на Анг-

лийский клуб.

– Это моя убежденность с юности –

нормальное общество должно быть

построено, оно не может взять и само

появиться – так не бывает. Одним из

строительных камней его являются

клубы, которые объединяют элиту, а

некоторая элитарность – это цемент

общества. Это те люди, которые стре-

мятся, чтобы вокруг них была ста-

бильная, нормальная жизнь, в кото-

рой должны жить их дети и внуки. И

Английский клуб – это один из таких

камней, которые выстраивают граж-

данское цивилизованное общество.

Чем выше развитие общества, тем ме-

нее индивидуум в нем соприкасается с

государством.

– Расскажите о Вашей новой роли

в клубе в качестве старшины, руко-

водителя внутриклубной програм-

мы для мужчин «For gentlemen only»,

так называемых «мальчишников».

– Для чего создан клуб. В идеале –

не для массовых мероприятий, не для

тех балов, которые устраивает Англий-

ский клуб и на которых бывает большая

часть его членов. Клуб – это прежде все-

го общение, возможность для людей

ближе узнать друг друга, завязать но-

вые деловые, семейные, дружеские свя-

зи. И одной из важнейших частей этой

работы и является так называемый

клубный «мальчишник», когда собира-

ется определенное количество мужчин

– членов клуба в уютной камерной об-

становке, где у них есть возможность

более тесного общения. У нас в клубе

много людей, занимающих очень высо-

кое положение в политике, бизнесе,

экономике, культуре, и они с удовольст-

вием соглашаются выступить, пооб-

щаться, ответить на вопросы соклубни-

ков на наших «мальчишниках». Так что

главное на наших встречах – это обще-

ние. На прошлой встрече, например,

блистательно выступил член нашего

клуба Леонид Якубович, который рас-

сказал о своих увлечениях: о малой

авиации, о пилотах, самолетах; все си-

дели и слушали буквально раскрыв рот.

Очень хочу пригласить к нам на «маль-

чишник» еще одного члена клуба –

Александра Починка, чтобы он расска-

зал о своих увлечениях. Это будет инте-

ресно. Такие встречи важны – именно

они создают атмосферу в клубе.

– Знаю, что Вы активно участвуе-

те в работе Национального фонда

«Общественное признание» и Неза-

висимой организации «Гражданское

общество». Что это, веление души

или гражданская позиция.

– Это абсолютно твердо занимае-

мая гражданская позиция, так как эти

оющественные организации, членом

которых я являюсь, реално, а не на

словах занимаются развитием и пост-

роением гражданского общества в