ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

«НЕ ВРЕМЯ УСТРАИВАТЬ

«ВОЙНУ ПРИНЦИПОВ», –

так считает один из лучших наших адвокатов член Общественной палаты РФ

известный правозащитник Генри Маркович Резник. Разговор происходил

в Адвокатской палате города Москвы. Возле входа в кабинет по стенам коридора

аккуратным рядом развешены портреты великих юристов прошлого.

На столе Генри Марковича – забавная статуэтка. Бульдог с гирей каторжника

на лапе и в полосатой арестантской робе. Надпись внизу гласила «Человек

и закон». Фигурка показалась аллегоричной. Я не удержалась и спросила:

«НЕ ВРЕМЯ УСТРАИВАТЬ

«ВОЙНУ ПРИНЦИПОВ», –

– Генри Маркович, скажите, по-

чему вы, человек, защищавший

людей, мягко говоря, не слишком

лояльных к власти, согласились

стать членом Общественной пала-

ты России.

– Никто и я в том числе не пришел в

Общественную палату из адвокатуры. Я

член Хельсинской группы. И выдвинут

был общественной организацией «За

права человека». Когда ко мне поступи-

ло предложение войти в Общественную

палату, я задумался. Посоветовался с

председателем Московской хельсин-

ской группы Людмилой Михайловной

Алексеевой, Сергеем Адамовичем Ко-

валевым, Львом Александровичем По-

номаревым. Но при этом последние го-

ды я занимал несколько иные позиции,

чем мои коллеги по правозащитному

движению, полагал, что правозащите в

отличие от времен Советского Союза

сегодня не стоит занимать тотально оп-

позиционную стратегию при общении с

государством. Ситуация сложная, и я

считаю, каждому надо делать все, чтобы

обеспечить диалог с властью, а не уст-

раивать «войну принципов». И хотя у

нас время довольно смутное, но живем

мы уже в демократической стране. Де-

мократия наша молодая, незрелая, ус-

тановилась лишь с принятием новой

Конституции. Такая демократия пока

еще хромает, склонна к авторитарным

методам решения проблем. Но если у

нас появилась возможность высказы-

вать идеи, полезные для общественно-

го развития и правозащиты в стране, то

уклоняться от этого шанса я не счел

возможным.

– Что вам удалось сделать за

полгода работы в Общественной

палате.

– За это время палата показала, что

прогнозы о том, что она будет искусст-

венной марионеточной организацией,

не оправдались. Она работает, и уже ус-

пела проявить себя как вполне незави-

симый орган.

– В чем конкретно проявилась

ее независимость.

– Вспомните первую реакцию Об-

щественной палаты на закон о неком-

мерческих объединениях. Мы тогда ре-

комендовали отложить второе чтение

этого законопроекта с тем, чтобы

сформировать Общественную палату и

обеспечить для этого закона общест-

венную экспертизу. И нашу рекоменда-

цию приняли во внимание. Затем на фе-

деральном уровне мы дали заключение

о том, что армейская дедовщина имеет

системный и массовый характер, и что

противостоять ей можно только созда-

вая атмосферу уважения прав и челове-

ческого достоинства российского сол-

дата.

– Не останется ли это решение

очередными общими словами, не

меняющими реальную ситуацию в

армии.

– А что еще мы могли сделать. Вы

предлагаете нам идти ночевать в казар-

мы. Мы обозначили проблему и показа-

ли, как ее надо решать. И это уже очень

много. Когда мы пригласили на наше за-

седание заместителя министра внут-

ренних дел, министра обороны, то все

они пришли. И после этого министр

обороны изменил свое отношение к не-

которым аспектам чудовищного явле-

ния, которое многие до этого «коррект-

но» называли «неуставными отношения-

ми».

Потом было заявление комиссии

Шохина о том, что в стране происходит

налоговый террор по отношению к

предпринимателям. В такой резкой

форме это тоже было сказано впервые.

Естественно, мы не имеем средств

для окончательного решения проблемы,

но мы даем компетентную экспертизу

десятков законов. К примеру, я сейчас

готовлю экспертизу предложения о вне-

сении новой правовой нормы в Уголов-

ный кодекс России.

– Какова, на ваш взгляд, ситуа-

ция с правами человека в России.

Как мы выглядим в этом смысле на

международном фоне.

– В этом году нам была дана резко

отрицательная оценка, рейтинг России

в отношении ситуации с правами чело-

века сильно понизился. Скажу о своем

отношении к данному вопросу: права

человека у нас нарушаются постоянно.

Есть очень уязвимые слои населения.

Это и военнослужащие, и мигранты, и

дети. И еще очень важно понимать, что

мы до сих пор не имеем независимого

суда. Соответственно количество оп-

равдательных приговоров у нас менее

одного процента. И реальная ситуация в

нашем правосудии с правами подозре-

ваемых, мягко говоря, отличается от пи-

саных законов.

– Это полная катастрофа.

– Отнюдь. Впадать в состояние ка-

тастрофизма по этому поводу просто

не стоит. Надо понимать, из какого про-

шлого мы вышли. У нас дурная наслед-

ственность – и демократическая, и со-

циальная, и надо не оглашать криками

окрестности, а стоит постараться сде-

лать все, чтобы ситуация изменилась к

лучшему.

– Вы давно занимаетесь юрис-

пруденцией, имеете опыт работы

еще при советской власти, правда

ли то, что тогда процент оправда-

тельных приговоров был выше, чем

мы имеем сейчас.

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

Г. Райков и Г. Резник обмениваются впечатлениями от благотворительной выставки художественных

работ детей-инвалидов из «Инва-Академии», проходившей в Кремле

– Это кто вам сказал.

– У меня есть статистика прибли-

зительно середины ХХ века. Тогда

оправдательные приговоры выно-

сились примерно по каждому деся-

тому делу. Хотя, возможно, эти ци-

фры сфабрикованы.

– Нет, они правильные. Если брать

50-е годы, то это 10 процентов. Начиная

с середины 60-х, мы получили «правосу-

дие без оправдания». В течение 20 лет у

нас в стране оправдательные пригово-

ры вообще не выносились! Оправдания

за отсутствием состава преступления

после решения очередного съезда пар-

тии о том, что преступность у нас в стра-

не искореняется, не сохранились даже

как реликвия. Были лишь единичные

случаи.

– О том, как обстояли дела при

Сталине, тогда и говорить не стоит…

– В 30–40-е годы прошлого века

по общеуголовным преступлениям

оправдательные приговоры были.

Власть занималась борьбой с собст-

венным народом, и внимание уделя-

лось только политическим делам, а

уголовные оставались в стороне. По

кражам, хулиганству, вымогательству

выносилось немало оправдательных

приговоров.

– Сейчас по всей России, кро-

ме Чечни, введены суды присяж-

ных. Прежде были «народные за-

седатели». Что изменилось, кроме

названия.

– Приведу слова великого Плевако

о шефенах – народных заседателях,

которые осуществляли правосудие в

совместных коллегиях с судьями. Пле-

вако называл их людьми, которые при-

глашаются в суд для того, чтобы зава-

ривать чай для настоящих судей. Ше-

фенская организация суда – те же

«тройки» у нас в стране, по-моему,

полностью себя дискредитировали, и

не случайно их называли на воровском

жаргоне «кивалами». Поэтому органи-

зация суда присяжных, когда предста-

вители народа решают вопрос о ви-

новности или невиновности подозре-

ваемого, которая насчитывает более

двух с половиной тысяч лет и восемь-

сот лет нормально работает в той же

Англии, больше всего подходит для

России.

– Но ведь далеко не во всех стра-

нах существуют суды присяжных.

– Для России так называемая конти-

нентальная модель, которая отказалась

от суда присяжных в классическом ва-

рианте, но включает в себя совместное

решение о виновности, принимаемое

профессиональными судьями и пред-

ставителями народа, я полагаю, не под-

ходит. У нас есть неплохой опыт. Суд

присяжных существовал в царской Рос-

сии 50 лет, и прославил нашу страну. По-

этому все нападки на суд присяжных

идут либо от невежества, либо от реак-

ционности, или от разыгрывания каких-

то политических карт.

– То, что у нас создали суд при-

сяжных, способствует созданию

гражданского общества в России.

– Мало какой из правовых институ-

тов может сравниться с судом присяж-

ных по роли в создании гражданского

общества. Ведь что такое суд присяж-

ных. Это превращение обыкновенных

обывателей в граждан. Такое превраще-

ние происходит с людьми, когда они по-

нимают, что и от них что-то зависит. И

когда 12 человек, прослушав судебное

состязание прокурора и адвоката, соби-

раются в совещательной комнате и при-

нимают решение, они становятся граж-

данами.

– Но ведь эти люди не являются

юристами.

– Ну и что. Есть такой афоризм, что

«правосудие – слишком серьезное де-

ло, чтобы доверять его юристам». Каким

образом 800 лет в Англии существует

суд присяжных, состоящий из неюрис-

тов. Да потому, что эти «неюристы» ре-

шали: виновен или не виновен обвиняе-

мый, а не вдавались в вопросы права.

Допустим, не приведи бог, будет суд по

совершенному здесь сегодня убийству.

Вы сможете достоверно сообщить, что

вы видели у меня в кабинете. Где мы с

вами сидели. Пригласил ли я вас в при-

емную. Как был выписан пропуск. Кто,

где находился. Эти факты могут оценить

простые люди, не обремененные юри-

дическими познаниями.

– Конечно!

– И этого достаточно. Квалифика-

цию фактов у них не спрашивают, ее да-

ет профессиональный судья – человек,

получивший юридическое образование.

– Кстати, насчет юридического

образования, Вы ведь учились при

советской власти. С тех пор страна

в корне изменилась. И правовые

нормы тоже. Скажите, как Вы вписа-

лись в новые реалии, как стали луч-

шим юристом России. Почему у

учителей, воспитателей, даже исто-

риков подобные проблемы были, а у

адвокатов – нет.

– Времена меняются, но юристы,

практикуя, применяют те законы, кото-

рые в стране имеются. И если у них есть

хотя бы две извилины, они понимают,

что в каком законе написано. Кроме то-

го, каноны права не изменились за не-

сколько последних столетий. Напри-

мер, была теория права, был предмет

«государство и право», «уголовное пра-

во». Принцип уголовного права сохра-

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

Во время награждения юбилейным гражданским орденом Серебряная звезда

«Общественное признание»

нился еще со времен отца Феербаха. А

принцип гражданского права не изме-

нился со времен римского права. По-

этому во всем мире люди, изучающие

право, получают, в общем-то, сходные

знания. Конечно, у нас все было идео-

логизировано, не было, скажем, целого

ряда прав, которые неприемлемы для

тоталитарного государства, но основа

права как науки не изменилась, да и не

могла измениться. Взять хотя бы Уго-

ловный кодекс. Здесь принципы сохра-

нялись тысячелетиями: наказывали за

убийства, кражи, мошенничество. В ос-

нове всего лежат все те же десять за-

поведей.

– Насколько я знаю, вы занима-

лись теорией права.

– Да, я двадцать лет был в науке. Пи-

сал самые разные книги. Проводил ис-

следования.

– Расскажите о себе и своей се-

мье поподробнее…

– Мой папа – певец. Прекрасный

оперный голос. Но у него была врож-

денная травма, и петь со сцены он не

смог. Папа был, как тогда называли, из

социально близкой среды, семьи батра-

ков и ему дали закончить директорский

факультет консерватории. Он работал

ректором в Саратовской консервато-

рии. Мама моя была музыкантом. Ее

родня – крупные религиозные деятели.

Раввины.

Сам я начал учиться на юридичес-

ком факультете в Ташкенте. Работал

следователем в системе МВД. Сначала

простым, потом – по особо важным де-

лам. Учился в аспирантуре в прокурату-

ре СССР. Защитился и проработал там

16 лет. Со временем перешел на препо-

давательскую работу в Правовую акаде-

мию. Потом ушел в адвокатуру, где и

сейчас успешно работаю.

– Вы работали следователем,

скажите, было ли у вас какое-то

интересное, головоломное дело,

которое раскрыть было не так-то

просто.

– В моем производстве было инте-

ресное дело о хищении денег из ин-

кассаторской сумки – крайне редко

встречающееся преступление. Ситуа-

ция такая: инкассаторы объезжали ма-

газины, собирая выручку. Кассир сдала

деньги, которые собрала у киоскеров;

там была вложена сумма денег и опи-

сание того, сколько денег и какими ку-

пюрами она получила. В банке комис-

сия из трех человек вскрыла сумку, пе-

ресчитала деньги и обнаружила недо-

стачу более 2000 рублей. Тогда это бы-

ли огромные деньги – средняя годовая

зарплата.

Подозрение пало на кассира и ин-

кассатора. Банковские служащие сра-

зу выпали из числа подозреваемых –

их работа была организована так, что

вероятность преступного сговора

сводилась к минимуму. С инкассато-

ром сложнее. Конструкция сумки в

принципе позволяла, незаметно ото-

гнув металлический край застежки,

вытащить купюры, намотав их на тон-

кую спицу. Такой случай уже был од-

нажды, за 20 лет до моего дела, и,

следовательно, я не мог исключить ве-

роятность повторения.

Насторожило то, что выручка была

представлена не теми купюрами, кото-

рые сдавали киоскеры, работавшие от

этого магазина. Продавцы говорили,

что сдавали по 1 рублю, по 5 рублей,

максимум 10, а кассирша в описи при-

вела лишь 25-рублевые ассигнации.

При разговоре с инкассатором я выяс-

нил, что сумка не показалась ему осо-

бенно толстой, значит, кассирша в опи-

си написала правду – купюры были

крупные. Откуда такое расхождение.

Я пришел к своему приятелю, тот по-

просил помочь сыну по математике,

смотрю, в задачнике картинка: весы, и

на одной чаше маленькая гирька, на

другой – огромный мешок с хлопком. Но

весят гирька и хлопок одинаково. И это

на чисто подсознательном уровне под-

толкнуло меня к тому, что такую же под-

мену могла сделать и кассирша – украв

все деньги, вложила часть другими ку-

пюрами. Если бы она указала, что сдает

деньги 3–5-рублевыми купюрами, сумка

должна была бы стать толстой, и исчез-

новение части денег заметил бы и ин-

кассатор. Если же были вложены круп-

ные купюры, сумка не должна была быть

толстой, и инкассатор раньше времени

бы не забил тревогу! Когда я, допраши-

вая кассира, сказал ей об этом, она сра-

зу стала давать признательные показа-

ния. Ее осудили, дали пять лет. Хотя там

была сложная ситуация, ей нужны были

деньги на лечение больного сына….

– И вы, будучи следователем, ду-

шой, если не встали на защиту этой

женщины, то хотя бы поняли, что

она оказалась в сложнейших обсто-

ятельствах и, что если бы ситуация

с социальной защитой больных де-

тей у нас в стране была нормальной,

ей бы не пришлось стать вором.

– Возможно, вы и правы. Сейчас

сказать трудно. Знаю только, что пока

мы не организуем защиту прав социаль-

но уязвимых слоев общества, двигаться

дальше по пути построения нормально-

го зрелого правового государства нам

будет очень сложно!

Елена ГРИГОРЬЕВА,

фото Владимира СОЛОМОНОВА

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

У настоящего юриста Уголовный кодекс всегда под рукой